Флудильня

«Участник не должен вызывать общественный резонанс, нарушающий процесс съемки, трансляцию или публикацию программы».

Министерство культуры, спорта и туризма впервые за 12 лет провело полную реформу «стандартного контракта для телерадиовещания и видеопроизводства». Наибольшее внимание привлёк пункт, касающийся ответственности за компенсацию убытков в случае возникновения общественного резонанса из-за участника.

Однако само понятие «резонанс» вызывает новую волну споров. Где проходит граница этого понятия? Ранее к основаниям для компенсации относились лишь тяжёлые случаи, которые нарушали закон — наркотики, азартные игры, сексуальное насилие и т. п.

В новом проекте Министерства культуры к социально осуждаемым проступкам были отнесены также школьное насилие и вопросы, касающиеся частной жизни. Если из-за подобных обстоятельств возникают проблемы с производством или публикацией видеоматериала, участник должен будет возместить убытки производящей стороне.

Однако в индустрии развлечений это вызывает серьёзную тревогу. Критики называют этот пункт чрезмерно расплывчатым. Широко обсуждается вопрос: можно ли требовать компенсации, даже не установив факты, лишь на основании слова «резонанс»?

Неудивительно — ведь скандалы, связанные с личной жизнью, чаще всего начинаются с разоблачений. Проверка достоверности занимает время. Особенно трудно выяснить правду, если заявления исходят только от одной стороны. Примерами могут служить ложные обвинения в рамках движений #MeToo.

Один из представителей индустрии в беседе с Dispatch отметил: «Если будет доказана вина по уголовному делу, участник действительно может быть обязан компенсировать ущерб. Но при ложных обвинениях пострадавшим становится сам участник. Новый проект создаёт парадокс, при котором пострадавший вынужден возмещать ущерб».

И действительно, в новом проекте Министерства культуры не предусмотрено право участника на защиту. Если разоблачение окажется ложным, правила не предполагают механизмов компенсации убытков со стороны участника. Требование брать на себя ответственность только за сам факт возникновения спора — это фактически поддержка позиции производящей компании.

Представитель министерства в интервью Dispatch пояснил: «У новой версии контракта нет юридической силы. Это всего лишь рекомендательные руководящие положения в форме стандартного контракта. Конкретные договоры заключаются на добровольной основе».

Он добавил: «Стандартный контракт — это не закон. Это скорее ориентир: “Было бы хорошо, если бы это учитывали”. Мы предложили общие рамки касательно компенсации ущерба, но детали могут различаться в зависимости от конкретной ситуации».

Также он отметил: «Исходя из позиции, что защита должна быть обеспечена всем сторонам, мы задумались о том, какие именно обстоятельства включать в эти рамки. Но это не принудительный документ. Обязанность выплачивать компенсацию в каждом случае должна определяться судом».

До настоящего времени производственные компании и телерадиовещатели действительно брали на себя значительную долю риска, связанного с участниками процесса. Были случаи приостановки трансляции, отмены съёмок и пересмотра кастинга. И действительно, право продюсера на компенсацию требует регулирования.

Однако критерии для компенсации убытков должны устанавливаться законом. Использование расплывчатого понятия «резонанс» не должно становиться основанием для автоматического возложения ответственности на участника или его агентство. Ложные обвинения — будь то фиктивный #MeToo или поддельные истории о школьной травле — могут нанести участникам непоправимый вред.

Представители индустрии подчёркивают: «Некоторые продюсерские компании требуют чрезмерные суммы компенсации, даже не доказав, что понесли ущерб. Вместо того чтобы расширять понятие “резонанс”, необходимо сначала объективно определить критерии компенсации».

А что вы думаете по этому поводу?

alenamalg © YesAsia.ru